Теме репрессий посвящено много трудов, охватывающих судьбы миллионов наших соотечественников, исковерканных постановлениями Особого совещания при НКВД СССР. Но не так часто встречаются материалы о том, как протекала жизнь детей репрессированных, испытавших вместе со взрослыми все тяготы жизни ГУЛАГа. И, если взрослые имели какой-то запас сил, стойкости, то каково было детям: грудничкам, подросткам, вместе с родителями вынужденным существовать в нечеловеческих условиях, в которых часто ломались сильные, пожившие люди.
Нину Михайловну Вагину знают многие интинцы «старой гвардии». Сегодня Нина Михайловна – ветеран труда, активный старожил Инты, участница многочисленных городских мероприятий; а в прошлом – дочь изменника Родины. Превративший жизнь в настоящую пытку статус семья получила, когда Нине не было и пяти лет.
О своем горемычном детстве помнит, в основном, по рассказам матери и старших сестер.
– Мы жили в глухой деревне Кузовлево Ярославской области. Мне рассказывали, что летом 1938 года в нашем доме случился пожар. Бабушка успела вытащить через окно троих детей и швейную машинку. Больше ничего. Отец и мать в то время работали в колхозе на поле. После мама работала на станции Любим, куда ездила на лошади. Грузила бревна в вагоны. В это же время строили новый дом, правда, прожили в нем недолго.
Когда началась война, отца сразу призвали на фронт. Папа писал нам письма с передовой, где «работал» поваром. Позже отголоски войны докатились и до нашей деревни: в небе появлялись вражеские самолеты и скидывали бомбы. Мы, детвора, забивались стайкой в угол дома, который трясло от бомбежки. В 1942 году маму стали часто вызывать в милицию. Ей предлагали отказаться от мужа, она не пошла на это – боялась, что тот, вернувшись с войны, сам убьет ее за предательство. Позже к нам домой пришли люди из милиции, прочитали постановление о том, что нас высылают на Север как членов семьи изменника Родины сроком на 5 лет. Покидали родные края в ноябре 1942-го. Отца уже тогда не было в живых, он погиб в декабре 41-го, но об этом мы узнали много лет спустя.
А тогда, в 42-м, Марию Степановну Цыганову – мать Нины – вместе с дочерями посадили в товарный вагон за решетку под наблюдением конвоя. Старшей сестре Нины, Тамаре, шел восьмой год, Любе – седьмой, Нине тогда было всего четыре…
– В вагоне был деревянный ушат, куда все оправлялись, а на остановках выливали содержимое, – продолжает свой горький рассказ Нина Михайловна. – Военные, которые нас сопровождали, просили маму отдать меня, мол, все равно все умрете, а так – хоть одну спасут… До Коми АССР добирались целый месяц. На станции Княжпогост семью выгрузили, посадили на сани, запряженные лошадьми, и повезли за сто верст в деревню Мичеласт. Поселили в конюшне.
Сейчас Нине Михайловне уже трудно вспомнить, сколько семей там жило.
Декабрь 1942 года. В конюшне была железная печка. Мария Степановна работала на лесоповале. Нина Михайловна вспоминает, как там, на лесоповале, насмерть придавило одну из женщин, осталось после нее трое детей.
– Зимой мама меняла вещи, какие были, на картошку. Летом питались ягодами-грибами. Много детей умирало от отравлений, попросту не знали, какие дары леса можно есть, а какие нет.
Летом мама косила в болоте осоку. А девочки должны были собирать ягоды и грибы и сдавать их колхозу. За это выдавали 200 граммов хлеба.
Очередная беда пришла, когда Мария Степановна заболела. Она уже не могла работать, за что ее зверски били плеткой. Врачи признали у нее водянку и сказали, что она не жилец. Тогда ей разрешили самостоятельно отправиться в Княжпогост.
– Мы остались одни, ходили по помойкам и побирались, питались тем, что подадут. Поздней осенью Мария Степановна вернулась за девочками. Нашла их прижавшихся друг к другу в углу конюшни. Тела дочерей были покрыты коростами, в волосах – вши.
– Мама рассказала, что служила у врача из Москвы. Он ее вылечил, выхлопотал документы, чтобы она смогла забрать детей.
Дождавшись наступления зимы, воссоединившаяся семья направилась в Княжпогост пешком. Продуктовых карточек женщине с детьми не дали. Маленькую Нину посадили на санки, сестры помогали маме с нехитрым скарбом. По дороге попадались одинокие домики, где семья останавливалась, чтобы передохнуть. Иногда на пути встречались и деревни, добрые люди пускали Марию Степановну с девочками переночевать. Женщины плакали, глядя на то, как изголодавшиеся девчушки едят.
– Коми народ очень добрый, – прервала свой рассказ Нина Вагина. – Благодаря этим людям мы сумели добраться до станции Княжпогост живыми.
В Княжпогосте Мария Степановна смогла добиться комнаты в бараке. Он представлял из себя странное сооружение без крыши. По сути, это были фанерные перегородки, внутри набитые опилками. В этой «палатке» жить пришлось долго.
В бараке было 6 комнат с каждой стороны, по концам этого сарая стояло по железной печке, около которой грелись люди. Вместо кровати у детей Марии Степановны была конструкция из четырех чурбаков с прибитыми поверх досками, а сверху – сено. Малышки ходили и спали в фуфайках, таких же вшивых, как и сами. Питались на помойках, попрошайничали по домам. Нине как самой маленькой (девочка совсем не росла) из жалости подавали больше в отличие от взрослой сестры. Так с трудом пережили зиму и весну.
Летом девочки, как и в Мичеласте, собирали грибы и ягоды, потом продавали. Мария Степановна покупала дешевый материал и шила на продажу брюки, а если кто попросит – не отказывалась стирать, гладить и убираться в домах. В Княжпогосте было много евреев, жили они обеспеченно и платили хорошо.
Мария Степановна была женщиной неграмотной, поэтому ей доводилось работать то сторожем, то истопником, то уборщицей. Чтобы прокормить семью, приходилось выполнять мужскую работу: колоть дрова, подвозить уголь на вагонетках. Девочки, как могли, помогали матери.
В школу сестры все же пошли, но поздно. Начать учиться «в срок» никак не получалось – детям нечего было надеть.
Позже маме подвернулась полуразвалившаяся квартирка в деревянном доме, женщина сама ее отремонтировала, и семья переехала туда жить.
Потихоньку жизнь стала налаживаться.
Среднюю школу в Княжпогосте Нина окончила в возрасте 17 лет и поступила в Кинешемский текстильный техникум. Через 4 года получив специальность, девушка уехала в город Энгельс, где устроилась работать на капроновый завод. Позже переехала в Воркуту, поближе к маме, в заполярном городе вышла замуж и родила дочь.
В Инту Нина Михайловна Вагина приехала в 1967-м, устроилась работать на «Интинскую» ГОФ штукатуром-маляром 5 разряда, проработала здесь почти 30 лет до выхода на пенсию.
За время работы на ГОФ Нина Михайловна Вагина неоднократно поощрялась за добросовестный труд, в ее копилке – 8 почетных грамот. Но не только своим славным трудом выделялась Нина Михайловна. Одним из главных ее увлечений на протяжении многих лет оставался спорт. Лыжница-перворазрядница неоднократно защищала честь шахты «Интинская» на соревнованиях по лыжным гонкам и по легкой атлетике, о чем свидетельствуют 15 грамот, полученных Ниной Вагиной по итогам состязаний.
Последние три года своей жизни Мария Степановна Цыганова жила с Ниной Михайловной в Инте. К 50-летию Победы получила медаль.
Она так боялась слов «изменник Родины», что в свое время сменила фамилию на Цыганкову. Дочерям она строго-настрого запретила даже интересоваться судьбой отца.
Только после смерти мамы Нина Михайловна узнала, что отец был реабилитирован посмертно в 2003 году, а вся их семья – еще в 1957-м.
Из-за смены фамилии и документов Марией Степановной Нине потом через суд пришлось доказывать, что она – ее дочь.
Вот так, безжалостным катком репрессии и война прошлись по семье Нины Михайловны Вагиной. Сколько таких, невинно признанных детьми изменника Родины? И у каждого – своя судьба, свои незажившие раны.
Двухтысячные принесли новые горести и переживания. Когда перестала существовать шахта «Западная», дочь Нины Михайловны осталась без работы и приняла решение уехать из Инты. А в 2007-м беда настигла Нину Михайловну, умер муж, женщина осталась совсем одна. В ее жизни настали сложные, безрадостные времена.
Оклемавшись немного от горя, пенсионерка стала искать места в городе, где проводят досуг такие же, как и она, возрастные интинцы. И нашла.
– Во дворце культуры работал клуб «Ветеран», где раз в месяц пенсионеры встречались за чашкой чая, пели песни, устраивали танцевальные вечера. Потом я стала ходить в кружок, которым руководила Татьяна Смирнова, и с удовольствием принимала участие в городских мероприятиях в составе «Вдохновения». А несколько лет назад записалась на танцы к Вере Мишариной.
Пенсионерка уверена, что именно благодаря танцам изменились не только ее осанка и состояние здоровья, но и само отношение к жизни, интерес к которой она, было, потеряла.
Нина Михайловна Вагина в этом году отметила свой 81-й день рождения. Несмотря на страшные испытания и лишения, эта маленькая женщина сумела сохранить в себе душевную доброту, веру в людей, искренность, порой граничащую с детской наивностью. Однако за мягкими чертами лица и невысоким росточком угадывается огромная жизненная энергия и сила характера.
Только такие люди, как Нина Михайловна, перенесшие на своем веку множество недетских испытаний, с улыбкой на лице, вытирая непрошенные слезы, могут сказать:
– Ничего, жизнь продолжается и после восьмидесяти…